Амосовская школа

Десять лет без выдающегося хирурга

…Он ежедневно стремился пешком ходить на работу: с нынешней улицы Богдана Хмельницкого, где находилась его квартира, и до Протасового Яра, где расположен его институт. Использовал малейшую возможность, чтобы преодолеть несколько километров…

В советские времена те, кто поднялся до таких высот социального признания, приравнивались чуть ли не к богам… Они активно пользовались всевозможными привилегиями, очень избирательно общались с «простым» народом. Николай Михайлович Амосов своим поведением доказывал обратное: все люди ценны, все нужны друг другу.

С утра, выполняя гимнастические упражнения в сквере неподалёку от своего дома, он активно общался с местным дворником Василием Михайловичем, а через несколько часов с таким же вниманием вёл разговор с коллегами кардиохирургами мирового уровня. Беспощадно боролся с проявлениями коррупции в своём медицинском учреждении, директором которого был. Позволял лишь цветы… Он настолько ревностно исполнял свою земную миссию Врача, что так и хочется сравнить её с добросовестной молитвой монаха или святителя Духа. Амосов учил людей, прежде всего, собственным примером. Когда же приходилось вслух размышлять о жизни и определённых её сложностях, он постоянно делал упор на силе духа — том определяющем качестве, которая во все времена движет вперёд историю и определяет человеческую судьбу.

Академик Амосов Николай Михайлович
1913 — 2002

Минуло десять лет, как покинул землю этот необычный человек. Случилось это 12 декабря (родился также в декабре: 6 числа). Его ещё очень долго будут помнить благодарные пациенты — за свою жизнь Николай Михайлович выполнил 6 тысяч операций на сердце, будут вспоминать и коллеги.

С доктором медицинских наук, профессором Юрием Паничкиным, заведующим отделением рентгено-хирургической диагностики и лечения заболеваний сердца научно-исследовательского института сердечно-сосудистой хирургии им. Амосова беседует журналистка Татьяна Олейник. А он, Николай Амосов, внимательно смотрит с портрета, словно находится рядом.

Профессор Паничкин Юрий Владимирович

— Как Вам в своё время удалось попасть в команду Амосова? Не ценою ли чрезвычайных усилий? — спрашиваю я у Юрия Владимировича.

— Я пришёл к Амосову, как говорят, прямо с улицы и сказал ему: «Хочу у Вас работать!» Это был 1961 год. Тогда уже были проведены первые операции на сердце, Амосов уже был известен как легочной хирург. Уже была выполнена первая операция с искусственным кровообращением. Кстати, недавно этот пациент, тогда маленький мальчик, отметил своё 60-летие. Так вот, оглядев меня с головы до ног, Николай Михайлович, улыбаясь, сказал: «И сколько же Вам, юноша, лет?». Я ответил: «Двадцать четыре». В тот же день мы с ним заключили «джентльменское» соглашение. Амосов сказал: «Если мы не понравимся тебе или ты не понравишься нам, то расстанемся безо всяких жалоб, профкомов, заявлений».

В первый же день он поразил меня. Шёл я по коридору, и тут ко мне обращается операционная медсестра. «Вы новый врач? — спрашивает. — Тогда идите готовиться к операции!». Я не мог ничего понять, а тут идёт сам Амосов. Я и спрашиваю его: «Извините, какое-то недоразумение происходит. Меня просят идти в операционную». Амосов коротко реагирует: «Раз просят — то нужно идти».

— И как прошла Ваша первая в жизни операция?

— Мне было поручено держать крючки и ни во что не вмешиваться. А после того, как операция закончилась, очень талантливый ассистент Амосова Игорь Лысов сказал: «Подожди. Мы сейчас с тобой ещё одну операцию выполним». Закончилась и она. А далее я стремглав побежал (в тот день с утра отвёз жену в родильный дом). А в 18 вечера узнал, что у меня родился сын. Позже Николай Михайлович спросил: «У тебя, кажется, есть сын?» «Да, — ответил я. — Он родился в тот день, когда Вы держали меня на двух операциях!» Амосов удивляется: «Так почему же ты ничего не сказал? Разве мы не люди?» Он позволял себе говорить таким обычным, как говорят, простым языком. Вспоминаю и другое. То, как он не мог терпеть лжецов. Он словно насквозь видел их. Распекал за этот порок жёстко, но очень корректно. При этом обычно доставалось не виновнику, а его шефу. Вспоминаю, как на одной пятиминутке один врач не очень уверенно отвечал по поводу своего пациента. Амосов не сказал ему прямо: «Ты говоришь неправду», а заметил дипломатично: «Не слышу чёткости в ответе».

Это была его и наша школа. Мы гордимся ею по сей день: любого специалиста, прошедшего реанимацию и определённые операции в институте сердечно-сосудистой хирургии берут в любое лечебное учреждение, поскольку знают уровень амосовской школы. В чёи её особенность? Наверняка, в одном — в добром отношении к пациенту. Кроме того, чрезвычайно высокой требовательности к себе и своим подопечным.

По материалам прессы